За четыре года существования Дешт-и-Арт Центра круг контактов и профессионального общения значительно расширился. Все чаще приходится выезжать. Но вот впервые в жизни мне пришлось пересекать границу Казахстана не в сторону России, а в сторону южных соседей. Мы с Даной Сафаровой ехали в Киргизию, в Бишкек «жюрить» первоапрельский конкурс колпаков по приглашению Улана Джапарова, с которым познакомились в Алмате, на фестивале «Тенгри-Умай».

С общей ситуацией в Кыргызстане и его художественной среде мы были до этого знакомы заочно, и даже с некоторыми наиболее активными художниками Бишкека - не заочно. Но очень хотелось посмотреть все «живьем».

В первый раз все особенно интересно. Настолько, что даже 4-х часовая дорога от Алматы переносится не в «спячке», а с открытыми глазами из-за боязни пропустить что-нибудь интересное. Хотя до границы интересного, в общем-то, не было – удивляли только большие пространства, почти не заселенные людьми. К такой пустоте мы привыкли у себя в Центральном Казахстане – достаточно жесткий, суровый климат не располагает к освоению новых территорий, но здесь, на юге, где по весне расцветает даже палка, воткнутая в землю, это немного неожиданно… Оживление стало ощущаться лишь подъезжая к границе. Георгиевка оказалась достаточно оживленным, людным местом, пестрящим многочисленными вывесками обменников. Мы попытались сориентироваться с курсом валют, но так ничего и не поняли, решив, что разберемся на месте, по необходимости. Несколько запутали нас и старо-новые названия – дорожный указатель перед въездом гласил: Кордай, а в разговорах слышалось: Георгиевка, к тому же сотка Даны упорно опознавала место как Георгиевка.

Границу мы миновали достаточно быстро, без каких бы то ни было осложнений - процедура оказалась достаточно формальной. К нашему удивлению выяснилось, что до Бишкека отсюда всего ничего – каких-то полчаса езды. И вот мы уже припали к окнам в поисках «кыргызской экзотики».  Внешне за окнами почти ничего не изменилось. Разве что ассортимент придорожных торговцев – если на территории Казахстана торговали преимущественно машинными маслами, то теперь наряду с автомобильными прибамбасами все чаще стали встречаться мешки с картошкой и другими овощами, а также вениками (ну вот, уже кое-что!).

Еще интересными показались вереницы глинобитных (не знаю, как это правильно называется – кирпичи,  вылепленные из глины вперемежку с соломой?) домов, занимавших достаточно большие площади. Какие-то из них были достроены и имели достаточно жилой вид, какие-то зияли пустыми проемами окон, а где-то был лишь фундамент. Но что удивило – нигде не было видно никаких заборов и огородов. Сначала я подумала, что это дачные поселки, просто сезон еще не начался, но, приглядевшись повнимательнее, увидела, что некоторые из домов обитаемы – горят костры и на веревках сушится белье. Потом я спросила об увиденном у Улана и он объяснил, что в связи с тяжелым положением на окраинах, люди, чтобы выжить, перебираются ближе к столице и самовольно захватив землю, пытаются обустроится здесь.

Вдруг как-то неожиданно наша маршрутка подъехала к оживленному месту, с большим скоплением машин и народа, больше похожему на базар – оказалось, мы приехали, это автовокзал. По аналогии с Карагандой, где автовокзал находится в центре города, возник вопрос: а где же город? Мы даже несколько растерялись и (в который уж раз!) возблагодарили собственную предусмотрительность, когда попросили Улана встретить нас. А вот и Улан, слава богу! Мы рады, что нам не придется договариваться со скопом подлетевших к нам таксистов и носильщиков.

Кинув вещи в гостинице, мы как полагается «правильным» туристам, предприняли обычную попытку погулять и посмотреть город. Но не тут-то было… Темнело рано, и обнаружив, что улицы практически не освещаются, к тому же местные тротуары не ремонтировались похоже, лет сто,  и находятся в полуразрушенном состоянии, местами вздыблены мощными корнями старых деревьев, мы решили не рисковать нашими ногами и каблуками, и отложить экскурсии на светлое время суток. Но за время нашей непродолжительной вылазки мы успели заметить некоторые особенности ночного города: во-первых, страшно было подходить к обменникам – возле них кучковались какие-то люди и мы, напуганные рассказами о том, как здесь легко дурят челночников и приезжих, не рискнули поменять деньги. Еще мы заметили, что на улицах очень много мужского населения – в основном, это стайки молодых кыргызских ребят, тусующихся повсеместно (наверное, у местных девушек нет проблем с замужеством?).

Вечером мы сидели в гостинице с Уланом, обсуждая новости и предстоящий конкурс. На следующий день был назначен первый сбор жюри. С одним из его членов - Валерием Руппелем мы уже были знакомы – неоднократно встречались в Алматы. Общение было познавательным, но достаточно натянутым – Валерий казался человеком мало разговорчивым и как всякий художник, очень сосредоточенным на своем творчестве. Мы немного волновались – как-то нам удастся найти общий язык? Тем более, что персоной Х для нас был четвертый член жюри. В Программе он был заявлен как архитектор, опять же Валерий, со сложной фамилией Орозумбеков. Никогда о таком не слышали. Это тоже настораживало…

На следующий день, как и было оговорено, мы по нарисованной накануне Уланом схеме (чтобы не запутаться), отправились на поиски музея. Благо ходить нам приходилось большей частью по одной улице – Тыныстанова, на которой были и наша гостиница, и студия «Museum», и музей искусств, где должна была открыться выставка. В чужом городе я всегда предпочитаю пешие прогулки – так лучше узнаешь город и лучше ориентируешься. Здесь же вдобавок, было недалеко. Но наши пешеходные порывы значительно омрачились отсутствием светофоров и каких-либо пешеходных знаков на перекрестках Тыныстанова. Не сказать, что мы патологически законопослушны при переходе улиц, но как-то привыкли, что знаки позволяют хоть каким-то образом прогнозировать поведение водителей и соответственно подстраиваться под него, дабы не угодить под колеса. Здесь же каждый перекресток почему-то превращался для нас в непреодолимое препятствие, в проблему, мы так и смогли понять особенности местных дорожных взаимоотношений и всякий раз при переходе улицы у меня возникало желание, чтобы кто-то взял меня за ручку  и словно маленькую девочку перевел через дорогу. На протяжении всего срок а пребывания мы переходили дорогу исключительно взявшись за руки, в темпе сайгаков, удирающих от хищника.

Вот, наконец, мы и в Музее. Когда-то давно, в 1988 году мой визит в Бишкек, в музей искусств тогда еще Киргизской ССР не состоялся – здоровье подвело. И в то время, когда вся группа слушателей всесоюзных курсов повышения квалификации музейных работников отправилась из Алматы в Бишкек, мне пришлось неделю «загорать» в больнице скорой помощи Алматы. Было очень досадно, и в утешение тогда коллеги привезли мне в подарок альбом Киргизского Государственного музея искусств. Он и до сих пор хранится у меня. И вот теперь, с опозданием почти в 15 лет, я, наконец, здесь.

В целом музей произвел достаточно неплохое впечатление. По сравнению с  центральным казахским музеем – более камерное и, пожалуй, теплое (как и весь город в целом). Но что удивляло – бросающаяся в глаза безжизненность – почти полное отсутствие посетителей, жуткий холод в залах, настолько, что бедные смотрители вынуждены сидеть в пальто (при жаре на улице в 25-30 градусов) и плаченое состояние некоторых работ в экспозиции, которым срочно требовалась реставрация. Методично осматривать экспозиционные залы было некогда, да и не было сил. Единственное, что мы не могли пропустить – зал традиционного искусства, где обнаружили целый ряд великолепных вещей и еще один зал, расположенный по соседству с тем, где монтировалась наша выставка, с искусством Востока и почему-то европейской живописью вместе.

В первую же встречу членов жюри мы провели предварительное обсуждение, увиденных «колпаков» и были почти единогласны в оценке. Нашей задачей было в тот момент выработать критерии, по которым будут оцениваться проекты. Приоритетет был отдан концептуальности. Правда, все почему-то называли это по-разному. Валерий Руппель настаивал, что следует сразу исключить дизайнерские проекты, Валерий Орозумбеков предлагал в качестве главного критерия «шаг в сторону», а мы с Даной пытались резюмировать различные высказывания в единую концепцию. В конце концов, все согласились, что, по сути, говорили об одном и том же, и решили сделать некоторые наметки по конкретным работам, провести своеобразный предварительный «рейтинг».  Поняв, что в общем и целом мы договорились и мыслим в одном направлении, все несколько расслабились и обсуждение плавно перешло в летнее кафе, где мы в итоге просидели до темна. Нельзя сказать, что сервис был на высоте, но компания была интересная. Правда, Валерий Руппель, как примерный семьянин вскоре распрощался с нами, но второй Валерий, архитектор, стал для нас настоящим «открытием сезона». В большей степени для меня, потому что его рассказы об аспирантуре в МАРХИ всколыхнули множество теплых абрамцевских воспоминаний, связанных большей частью с моими студенческими московскими (и не только) друзьям и московской подругой Катей, закончившей славную школу московской архитектуры и вообще с жизнью в Москве. На этой теплой ноте мы и распрощались поздно вечером, после чая в гостинице.

Еще одним «открытием» стал в эту поездку, как ни странно, сам Улан. С подачи Валеры мы попросили показать его свои ранние работы и открыли для себя прекрасную графику – камерную, трепетную и теплую. Немного неожиданно, но тем более приятно.

Открытие выставки было очень необычным, по крайней мере, для нас – вместо привычных «официальных лиц» его начинали клоуны. И в какой-то момент даже начало казаться, что все собрались именно по поводу 1 апреля и никакой выставки не будет – настолько они «заигрались». Но вот, наконец, начали представлять Улана, спонсоров, организаторов выставки и жюри, кажется вот-вот и торжественная ленточка, будет перерезана, но не тут-то было…-  всем зрителям было предложено пролезать под ней, что повергло нас в некоторое смятение. Не знаю, куда, в конце концов, делась ленточка, но уже через пару минут толпа поднималась наверх дружными шеренгами…

Наполнение зала тоже было довольно необычным – большинство экспонатов были выставлены не в витринах, а вполне демократично спускались на ниточках с потолка, так что каждый желающий мог при желании примерить понравившийся колпак на себя. Вообще надо сказать, что все участники восприняли идею колпака очень буквально, и в большинстве своем на конкурс были представлены вполне функциональные колпаки «для кого-то»: для продавца сигарет, для подкаблучника, для путешественника и т.д. Концептуальных прочтений темы было мало. В основном были дизайнерские вариации на заданную тему – иногда хорошие, выполненные вполне профессионально, иногда не очень…

Выделялось несколько проектов – подушка с кирзовыми сапогами («Подушкалпак») Надежды Кононовой-Руппель, подвижная конструкция в виде весов с малахаем и соломенной шляпой американского ковбоя Петера Фельха и разноцветные чепчики из бюстгальтеров Гании Чеготаевой, подкупающие своей прямотой и непосредственностью. В общем-то все эти работы впоследствии и получили призовые места. Когда призеры были оглашены, и «Подушкалпак» Надежды Кононовой-Руппель получил вторую премию, кто-то из местных ехидно заметил, что пора уже учреждать персональную премию для семейства Руппель. Конечно, по поводу этичности участия жены одного из членов жюри в конкурсе, можно спорить, но надо отдать должное Валерию – на протяжении всего обсуждения, когда речь заходила о работе жены, он вел себя очень корректно, не пытаясь оказывать давление на других членов жюри. Так что решение о премировании этой работы было принято тремя голосами (не считая самоустранившегося Валерия). С другой стороны – что плохого в том, что Надежда тоже пытается заявить о себе  как об актуальном художнике и почему она должна была лишиться этой возможности?

Некоторое смятение в рядах жюри вызвал Колпак-невидимка мэтра киргизских художников Славы Ахунова. С одной стороны, утверждая приоритет идеи над дизайном, нельзя было не отметить пусть не оригинальный, но все же концептуальный подход. С другой – мысль не нова, к тому же в отличие от многих молодых участников, которые как пчелки трудились над материальным воплощением своих идей, здесь не было никакого элементарного беспокойства по этому поводу… В итоге жюри нашло соломоново решение: присудить за невидимый объект невидимую премию. Подчеркнув при этом ценность идеи. Вполне в духе 1 апреля…

Насколько было неожиданным присуждение первой премии Питеру Фельху - не художнику, случайно решившему попробовать свои силы, нам судить трудно. Но, во всяком случае, для него лично это стало большой неожиданностью. И он даже отказался от премии в пользу других участников (позже было решено на эти деньги выкупить фирменные футболки с символикой конкурса и бесплатно раздать всем участникам).

Все торжество завершилось вечеринкой в студии «Museum», продолжавшейся, как нам на утро сказали, до 4 утра.

На следующий день у нас были встреча с радушными членами Центрально-азиатской Академии искусств и координатором кыргызского Сороса Алмаш  Найзабековой, плов в мастерской Гульнары Касмалиевой и Муратбека Джумалиева, а также скоропалительный шопинг в поисках подарков для родных и карагандинских друзей.

Уезжали мы немного с грустью – закончились теплые беззаботные деньки.  Несколько неприятных штрихов нас ожидало в пути – начиная с сумасшедшего на границе, который всех, кто ни попадался ему на глаза крыл трехэтажным матом, и заканчивая бесконечными проверками по дороге. Оказывается, пока мы грелись под теплым бишкекским солнышком, произошел теракт в Ташкенте и в связи с этим были усилены посты на дорогах на территории Казахстана и на границе, где с усилившемся контролем образовалась небольшая, но все же пробка. Нам, с казахстанскими паспортами не пришлось толкаться в очереди (вот где мы впервые почувствовали себя привилегированными!). Но было обидно за «дикокаменных кыргызов», которых, не церемонясь в выражениях, «строили» наши таможенники. Именно здесь, на границе, мы начали понимать, откуда возникает недопонимание между близкими по духу народами … Размышления по поводу несовершенного общественного устройства сопровождались, к тому же, значительным похолоданием. Шел дождь и чтобы спастись от сырости и холода, нам пришлось натянуть на себя все теплое, оказавшееся под рукой. Обнадеживала лишь мысль, что зима все-таки осталась позади и возможно, совсем скоро настанут теплые дни, хорошо бы не только в погоде…

Лариса ПЛЕТНИКОВА